Шрифт:
Закладка:
Не только Джефферсон, но и многие другие ведущие интеллектуалы того времени, такие как Бенджамин Раш, Ной Уэбстер, Сэмюэл Л. Митхилл и Бенджамин Латроб, также разрабатывали планы по очистке и обновлению американских городов. Но доктор Чарльз Колдуэлл, филадельфийский врач, был тем, кто разработал самые тщательные планы обновления городов, чтобы справиться с выхлопными газами, которые, предположительно, вызывали желтую лихорадку. Колдуэлл считал, что все американские города, которые были просто "огромными фабриками этого лихорадочного яда", должны быть перестроены в соответствии с необычным климатом страны, требующим возвышенных зданий, множества площадей и большого количества деревьев, особенно ломбардских тополей, которые лучше всего впитывали миазмы и выделяли живительный воздух.
Колдуэлл, похоже, признал, что европейцы были правы в своих суждениях о климате Америки. Вместо того чтобы опровергнуть обвинения европейцев, он перевернул их, заявив, что климат Америки просто более грандиозен, чем любой другой. "Природа, - сказал он в своей речи в 1802 году, - была более гигантской в своих действиях" в Америке. "По сравнению с нашей природой, как скромны горы, реки, озера и катаракты Старого Света". По его словам, вполне логично, что болезни в Америке сильнее и мощнее, чем в других местах. "Наши болезни не только встречаются чаще, но и стремятся к тому же масштабу величия, что и другие наши явления".76
Озабоченность американцев климатом, вызывающим эти болезни, проистекала из их представления эпохи Просвещения о том, что люди являются продуктом опыта и внешних обстоятельств. Поскольку, как считало большинство людей, все люди произошли от одного и того же начала, как записано в книге Бытия, только влияние окружающей среды с течением времени могло объяснить очевидные различия между ними. Даже цвет кожи объяснялся с точки зрения окружающей среды. Многие считали, что чернота негров происходит от интенсивного африканского солнца - что каким-то образом кожа африканцев обгорела. В своеобразном климате Америки, считали некоторые американцы, кожа афроамериканцев постепенно станет светлее и, возможно, в конце концов побелеет. Историк из Южной Каролины Дэвид Рамзи, который считал, что "все люди изначально одинаковы и различаются лишь в силу случайных обстоятельств", утверждал, что "через несколько столетий негры потеряют свой черный цвет. Я думаю, что сейчас в Джерси они менее черные, чем в Каролине".77
Весь этот акцент на влиянии климата имел зловещие последствия для американцев. Если климат Нового Света был достаточно мощным, чтобы вызвать особые американские болезни или повлиять на цвет кожи людей, то обвинения Бюффона были очень серьезными. Собственно, они и легли в основу единственной книги, которую когда-либо написал Томас Джефферсон.
В своих "Записках о штате Виргиния" (впервые опубликованных во французском издании в 1785 году; первое американское издание вышло в 1787 году, еще два в 1800 году и пять новых изданий в 1801 году) Джефферсон систематически пытался ответить на знаменитые теории Бюффона; более того, он попросил, чтобы один из первых экземпляров его книги был доставлен непосредственно великому натуралисту. Те части книги, которые сегодня часто пропускаются или полностью исключаются в современных сокращенных изданиях, - таблицы и статистические данные о животных, которые Джефферсон собрал в "Запросе VI", - как раз и являются теми частями, которые Джефферсон считал центральными в своей работе.
Бок о бок в порядке возрастания объема Джефферсон перечислил животных Старого и Нового Света, указав вес каждого в фунтах и унциях. Почти в каждом случае американское животное оказалось крупнее. Если европейская корова весила 763 фунта, то американская - 2 500 фунтов. Если европейский медведь весил 153,7 фунта, то американский - 410 фунтов. Когда Джефферсон описывал различных американских животных - лося, бобра, ласку, лису - и находил, что все они равны или превосходят своих европейских собратьев, он увлекся и даже привел в пример доисторического мамонта, чтобы компенсировать слона из Старого Света. Он даже привел саркастическую ссылку Бюффона на тапира, "американского слона", размером с небольшую корову. "Чтобы сохранить наше сравнение, я добавлю, что дикий кабан, слон Европы, чуть больше половины этого размера".
Джефферсон с трудом скрывал свой гнев по поводу обвинений Бюффона и задавал один вопрос за другим об источниках данных знаменитого натуралиста. Кто были те европейские путешественники, которые предоставили информацию о животных Америки? Были ли они настоящими учеными? Была ли естественная история целью их путешествий? Измеряли ли они или взвешивали животных, о которых рассказывали? Действительно ли они вообще что-то знают о животных? Вывод Джефферсона был очевиден: Бюффон и другие европейские интеллектуалы не знали, о чем говорили.78
Джефферсон не любил личных столкновений, но когда в 1780-х годах он отправился во Францию в качестве американского министра, он подготовился к первой встрече с Бюффоном, взяв с собой "необычайно большую шкуру пантеры". Его представили Бюффону, хранителю кабинета естественной истории короля Людовика XVI, как человека, который боролся с некоторыми теориями Бюффона. Джефферсон без колебаний заявил Бюффону о своем невежестве в отношении американских животных. Он особенно подчеркивал огромные размеры американского лося и говорил Бюффону, что он настолько велик, что под его брюхом может пройти европейский северный олень. Наконец, в отчаянии, выдающийся европейский натуралист пообещал, что если Джефферсон сможет представить хоть один экземпляр лося с рогами длиной в фут, "он откажется от этого вопроса".79
Это было все, что требовалось Джефферсону, и он принялся за работу: писал друзьям в Америку, умоляя их прислать ему все шкуры, кости и рога, которые они смогут найти, а еще лучше - целые чучела животных. Больше всех хлопот досталось губернатору Нью-Гэмпшира Джону Салливану, которому было поручено добыть лося, который должен был раз и навсегда разрушить теории Бюффона. Салливан отправил в северную глушь Нью-Гэмпшира практически целую армию и даже прорубил двадцатимильную дорогу через лес, чтобы вытащить его. К тому времени, когда образец прибыл в Портсмут для подготовки к переправе через Атлантику, он уже наполовину сгнил, потерял все волосы и кости головы. Поэтому Салливан отправил в Париж рога какого-то другого животного, беспечно объяснив Джефферсону, что "это не рога этого лося, но их можно приспособить по своему усмотрению".80
Понятно, что Джефферсон был не совсем доволен тем, какое впечатление его кости и шкуры произвели на Бюффона. Хотя
